Курбанов М

Курбанов М.Г. Человек в идеологических образах философии, религии и науки // Наука и вера: Вып.7. Материалы междунар. научн. конф. "Наука, идеология, религия". С-Пб: Изд-во Ин-та «Высшая религ.- филос. школа», 2005. С. 124-126.

Курбанов М.Г.

Человек в идеологических образах

философии, религии и науки

Человек как сверхсложный объект вызывает самые большие затруднения в познании. Идеология, философия, религия и наука показывают не только богатое многообразие форм его существования и способов, подходов, приоритетов в познании, но и свое явное бессилие, порою тщательно скрываемое, а порою и вполне очевидное. Антропология как интегративное учение о человеке может допускать самое различное сочетание философских, религиозных и научных идей, однако успешных результатов такого сочетания пока столь мало, что они не вызывают восхищения.

Как целостное учение о человеке, антропология возникала в недрах философских и религиозных идей. Благодаря естествознанию XIX века, антропология получила научный статус. Эволюционная теория Ч.Дарвина, марксизм и позитивизм внесли свой посильный и весомый вклад в естественно-научное понимание и философское осмысление закономерных основ существования человека. Первые попытки сближения философских идей с научными идеями антропологии начинались с взаимных упреков в том, что философия является недостаточно антропологической и следовало бы поставить во главу ее человека (Л.Фейербах), а антропология, якобы, выглядит не совсем философской и, поэтому, надлежит устранить в ней философскую "нищету" (М.Шелер).

Эти взаимные упреки и обвинения выражали то обстоятельство, что наука, в отличие от религии, неравномерно вливалась в структуру формирования антропологических знаний. Последние испытывали явный дефицит гуманитарных наук. Но гуманитарные науки без антропологических знаний сами находились в зародышевом состоянии и мало чего могли давать. Для преодоления такого положения и выхода из замкнутого круга на свободную орбиту движения, знаниям о человеке нужен был особый идеологический импульс, нужна была одухотворяющая воля, сочетающая творческую фантазию ума с практичной уверенностью чувства. Это обстоятельство позволяет понять причину того, почему на пороге ХХ века предпринимается такое множество самых неуклюжих попыток сближения философских идей с научными представлениями о человеке. Слияние этих идей и представлений происходило не столько в виде утонченного баланса, сколько в виде вульгарного синтеза, редуцированного в ту или иную сторону. Так, не спроста теории и взгляды биопсихологизма, физического идеализма, филантропизма и др. вызывают у большинства людей, даже далеких от науки, не просто критику, а явное удивление, подозрение и неприязнь.

Общая философская теория антропологии уже давно, а особенно - с трудов М.Шелера, находится в ожидании от философии более весомой концептуальной отдачи, чем это было на протяжении всей предыдущей истории. Это касается, прежде всего, тех сфер познания человека, где наука, все еще, так же бессильна, как прежде. Это такие феномены человека как духовное бытие, творческая деятельность, свобода, мораль, вера, разум и т.д. Зато религия показывает стройную последовательность в концептуализации этих феноменов. Философия с усердием служила во благо многих наук и не щадила себя даже в познании проблем религии. Но, до сих пор она не раскрывает картину основополагающих идей не только для своей социальной философии, но и для антропологического знания в целом.

В силу предметной парадоксальности ЧЕЛОВЕК до сих пор не может получить в картине знаний точного, конкретного и универсального содержания. Ему, зачастую, приписывается сокровенный, таинственный, символический, мистический, метафорический смысл. Отсюда следует, что человек как телесное, одушевленное и одухотворенное существо включает в себя наряду со своей человечностью и нечто бесчеловечное, а то и вовсе античеловечное. Каким же образом все это соединяется в одно целое? Для философии и науки это давно остается загадкой.

До основополагающей проблематизации в познании данного предмета здесь дело, видимо, еще не дошло. Наука показывает свои блестящие результаты в изучении тех или иных частей, деталей, фрагментов, факторов человека, но она бессильно опускает руки перед непомерно величественным для нее обликом целостного человека как сверхсложной системы. Следовательно, в своем целостном виде предмет человечности (субъектный атрибут каждого человека) является для науки необъятным, запредельным, непосильным, непомерно величественным. Он не укладывается в принципы науки и, более того, сам определяет их целесообразность, функциональность, т.е. может не только помогать, но и мешать науке, дезориентировать ее объективные усилия. В отличие от робких подходов науки, на рефлексию человечности по-разному, но одинаково смело, претендуют и философия, и религия и художественное искусство. Беда лишь в том, что полученные в них идеальные выражения не получают сопоставимого и соизмеримого результата и, видимо, никогда не смогут его получить. Они воспроизводят столь различные очертания человечности, что сами не в состоянии соизмерить, сопоставить и разделить между собой сферу компетентности в общем деле.

Таким образом, вспоминая знаменитую басню Крылова, можно было бы столь же лаконично заключить, что «воз и ныне там»: наука, тонет в дисциплинарной детализации знаний о человеке; философия парит в метафизических облаках и смотрит на человека с такой высоты своего полета, где человека разглядеть почти невозможно; а религия пятится назад – к первородному общечеловеческому греху, с которого всё начинается и от которого зависит понимание всей человеческой жизни «как искупления греха».

Резюме

Человек как сверхсложный объект обнаруживает богатое многообразие форм существования и явное бессилие в понимании того, кто он есть. Сближение философии с антропологией начиналось с взаимных упреков в том, что философия недостаточно антропологическая, а антропология - не совсем философская.

Наука, в отличие от религии, неравномерно вливалась в структуру антропологических знаний. Последние испытывали явный дефицит гуманитарных наук. Но гуманитарные науки без антропологических знаний сами находились в зародыше. Для выхода из замкнутого круга на свободную орбиту движения, знаниям о человеке нужен был идеологический импульс, сочетающий творческую фантазию ума с практичной уверенностью чувства.