Авшалумова Л.Х., Курбанов М.Г. Текст как овеществленная форма духовного бытия ( к проблемам онтологии текста ) //  Проблема текста в гуманитарных исследованиях: Материалы научной конференции 16-17 июня 2006 года. – М.: Издатель Савин С.А., 2006. – 420 с. ( С. 200 – 201 ).

 

 

ТЕКСТ КАК ОВЕЩЕСТВЛЕННАЯ ФОРМА ДУХОВНОГО БЫТИЯ

(К ПРОБЛЕМАМ ОНТОЛОГИИ ТЕКСТА)

Л.Х. Авшалумова, М.Г. Курбанов (Махачкала)

В своем широком смысле текст представляет собой особый результат человеческой деятельности, в ходе которой осуществляется символическое фиксирование мыслей в наглядных овеществленных формах культуры. Загадочность любого текста связана со сложностью и динамичной упорядоченностью его структуры, которая не просто включает в себя разные и различными способами связанные между собой элементы (мысли, идеи, символы, знаки, значения, стереотипы, носители и др.), но также является и особым результатом авторского творения, предназначенного для воплощения «исходного» замысла в творческом воображении и понимании другого человека (читателя). Между различными элементами текста складываются не только духовно-символические отношения, но и вещественно-актуальные связи, сочетание которых может либо способствовать, либо препятствовать пониманию текста. Только осуществившись (овеществившись) в тексте, замысел автора становится таким же автономным, как и сам автор. Поэтому в тексте рождается и умирает не сам автор, а тот замысел, который ему удалось осуществить при помощи текста во внешних для самого автора вещественных формах.

Проективный текст, предшествующий своей овеществленной форме имеет лишь потенциальное бытие тождественное творческому замыслу. Поэтому, овеществление текста является социально-культурным механизмом, формирующим независимость конституируемого творения не только от автора-творца, но и от сингулярно обозначенного читателя, способного потреблять это творение и удовлетворять связанные с ним ожидания.

Текст, взятый сам по себе, всегда выражает некое человекообразное подобие микро-косма, в котором происходит непрерывное столкновение между миром вещей и миром идей, образующих единый макро-косм. Макро-косм как мировой универсум может быть доступен человеку не иначе как только в расчлененном, расколотом виде. Поэтому существование вещей можно понимать исходящим из процессов объектной актуализации мирового бытия, а существование идей – из его субъектной актуализации, проецируемой на мир из структур социальной реальности. Акцентируя ту или иную субъектную интенцию, человек как творец не может этого сделать иначе как помимо овеществления её в той или иной объектно значимой форме. В то же время, любая объектно значимая форма может существовать не иначе как «вещь-в-себе», у которой появляется собственное, имманентное бытие, независимое от её творца и претендующее на бесконечно меняющиеся значения (интерпретации).

Реализуя свое вещественное сосуществование наряду с текстом, человек актуализирует свое объектно-субъектное ино-бытие, позволяющее ему осознать себя как ноумена и заглянуть в тайны своей номотетичности, целиком предопределяемой законами бытия. Идеализируя себя при помощи текста, человек осознает свою феноменальность и обнаруживает широкий горизонт возможностей, выражающих его индивидуальность. Сличение своих

 

201

переживаний с сюжетным контекстом открывает перед человеком картину возвышенного творческого величия, идентифицируемого им в своей персоне.

Универсальным ключом, открывающим самую сокровенную тайну текста, является сам человек. В социально-философском и антропологическом смысле бытие вещей и бытие идей без человека не может вступить в единое и целостное существование. Любой посторонний объект, существующий вне человека, становится вещью и может репрезентироваться в идею, только потому, что с ним столкнулся человек. В отличие от порядка, присущего миру вещей, любая идея может складываться и независимо от того, что собой представляет тот или иной объект, с которым человек имеет дело. В этом сугубо антропологическом смысле вещи возникают вокруг человека и овеществляют самого человека в результате особого синтеза его имманентных и бренных отношений с миром, а идеи возникают в человеке и идеализируют человека в ходе синтеза его трансцендентных и вечных отношений с миром. Идиография знаков, сопоставимо связанных со своими символическими значениями, превращает текст в вечный канон. Но овеществленная форма текста всегда отягощает и обременяет его и превращает в живой органон, постоянно требующий различных интерпретаций.

Другое существенное отличие вещей от идей, накладывающее свой глубокий отпечаток на любой текст, состоит в том, что вещь находится «по эту сторону» человеческой рефлексии (т.е. там же, где и человеческое тело, в мире «предзеркалья»), а идея – «по ту сторону» рефлексии (в мире «зазеркалья»). Вещь как бы останавливается перед рефлексивным зеркалом человеческого бытия. Отображаемый в тексте идеальный образ содержания вещей, появляющийся «по ту сторону» рефлексии, с существованием самих вещей может даже не иметь ничего общего. Вещь может существовать в самом человеке, а также наряду с человеком, но она всегда будет оставаться внешней и посторонней для человеческой рефлексии. Это обстоятельство придает самой вещи чистую объективность, позволяющую безусловно отождествлять ее с объектом. Идея же существует только в «потустороннем» мире, в трансцендентном «зазеркалье» и, взятая помимо человека, не может сама вмешиваться в естественный ход событий, присущий миру вещей. Человек же существует в «межзеркалье». Это значит, что отображаемое и отображающее в нем способны влиять друг на друга самым различным образом. Человек видит себя как «по эту сторону», так и «по ту сторону» рефлексии. Для восприятия текста это означает, что происходящее в тексте может конструировать человека, а происходящее в человеке – реконструирует текст.