Курбанов М. Г. Национальная жизнь современных народов // Философия национальной экзистенции / Материалы 9-х Агаевских чтений. 19 апреля 2012 г. Махачкала: АЛЕФ, 2012. 128 с. (С.39-47).

 

 

НАЦИОНАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ СОВРЕМЕННЫХ НАРОДОВ

Курбанов М. Г., доцент ДГУ

Работа выполнена в рамках «Программы стратегического развития ДГУ» по мероприятию: «Обеспечение условий эффективного выполнения комплексных исследований по приоритетному направлению «Безопасность и противодействие терроризму». Проект: «Разработка идеологических и психологических основ профилактики экстремизма и терроризма на базе Центра проблем предупреждения экстремизма и терроризма».

 

В современную эпоху, в связи с процессами информатизации, модернизации, глобализации, возникают потребности в поиске новых возможностей и перспектив дальнейшего развития общества в целом и национально-этнических общностей – в частности. Большое внимание проблемам формирования национальной жизни и национальной деятельности народов уделял профессор А. Г. Агаев. Для отдельного человека и для всего народа в целом характерно то, что «всякая деятельность так или иначе осуществляется на национальной почве»^[1]. Действительно, национальным субъектам присущи разные национальные характеры, менталитеты, языки, формирующие общую национальную жизнь. Теперь современная национальная жизнь получила новые перспективы развития в условиях городского уклада, который интенсивно интегрирует и синтезирует небывалые возможности дальнейшего развития для разных национальных субъектов. Множественность национальных субъектов Дагестана, имеющих общую культурно-историческую судьбу и специфическое разнообразие традиционных форм ее проявления, получает уникальные модификации в современных условиях жизни. Особый интерес при этом вызывают те динамичные перемены, которые происходят во всех сферах общественной жизни народов Дагестана, и прежде всего, городской части населения, играющей ведущую роль. Любой город в современном мире постепенно превращается в локализованный элемент глобального мегаполиса. Поэтому, базисным основанием цивилизованного развития современного общества является сеть городов, интенсивно связанных между собой (при помощи транспорта, мобильных средств связи, массовой информации и коммуникации) в особый мегаполисный узел, самоорганизованный и саморегулируемый особыми нормативно-дисциплинарными практиками, далеко выходящими за пределы таких традиционных областей саморегуляции как политика, экономика, мораль, религия, наука, искусство, идеология и других форм трансцендентализации социального бытия.

Народы Дагестана, как и другие народы мира, теперь больше не замкнуты внутри традиционного уклада жизни и широко открыты для всех народов мира через экономические, политические, правовые, информационные и другие механизмы. Стихийно складывающаяся на протяжении веков и твердо закрепляемая в народных традициях, жесткая дисциплинарная самоорганизация жизни горцев Дагестана в условиях, предшествующих цивилизованному укладу жизни (до XX века) не могла удовлетворять многим требованиям универсализма, гибкости и открытости различных форм общественной жизни. Цивилизация в современном смысле понимается как городская организация общества, как своеобразный мегаполис, который уже не имеет традиционной национально-этнической однородности, присущей сельскому укладу жизни. Сельское окружение уже не просто подчиняется городскому укладу жизни, но все больше становится экономическим, политическим, культурно-историческим придатком города. В итоге своей перспективы городской мегаполис выходит за пределы очаговой территории и находит свое выражение во всеобщем способе формирования социальной жизни, существующем независимо от территориального положения и переплетающего в себе политические, экономические, правовые, нравственные, конфессиональные, этнические и многие другие особенности, не имеющие в условиях сельской организации жизни ничего похожего на свое столь четкое разделение, переплетение и взаимодействие. Из этого следует, что в ближайшие десятилетия мировое сообщество, особенно там, где переплетаются народы, религии, культуры, начнет все больше нуждаться в особых способах утонченного, сбалансированного, оптимизированного саморегулирования, не имеющего аналогов в прошлом. 

История многонационального Дагестана имеет некоторые важные признаки, которые являются общими для истории любого народа. В зависимости от способов организации совместной жизни людей общечеловеческий уклад проходит два основных этапа в развитии. Первый связан с сельской общиной (джамаат), второй - с городским полисом. Здесь община и полис понимаются в предельно широком смысле. В отличие от общины, организованной согласно родовой человеческой природе, полис являет собой организованное начало социальной природы, социума. В сельской общине нет противостояния между индивидом и родом, как это имеет место в полисе. Изгнание из общины особо провинившегося индивида воспринималось в общине как наказание, более страшное, чем убийство. Господство родового начала культивируется и закрепляется в общине всей системой традиций, обрядов и ритуалов, обязательных для каждого человека и всего родового сообщества.

В отличие от сельской общины, складывающейся естественным образом, городской полис представляет собой специально организованную форму совместной, социальной жизни людей, сосуществующих в гражданстве и в государстве. Гражданство как организованная форма совместной жизни людей, акцентирует социальную суверенность и единичность каждого человека, а государство - их социально-иерархическую множественность. Столкновение единичного и общего в полисе является неизбежным, необходимым и даже полезным как для полиса так и для каждого его члена. Это столкновение как один из источников развития дальнейшей истории может иметь не только гармоничное взаимодействие правителя с народом, но и антагонистическое противостояние, борьбу индивида с социумом (диктатора-казнокрада – с народом, заносчивого капиталиста – с рабочими).

Если некая родоплеменная община продолжает существовать в условиях городского полиса, то она всегда обеспечивает преобладание идиотического образа жизни над политическими формами. Биоэтическая саморегуляция и естественное право сильного над слабым формируют идиотический образ жизни, который препятствует цивилизованному развитию национальной жизни народа. Основой для преодоления такого порядка становится социальный закон, социально-правовое, нормативно-регламентационное установление.

В отличие от сельской общины для городского полиса такое противостояние оформляется под определяющим влиянием политического образа жизни. В городском полисе безраздельно господствуют политические формы жизни. Столкновение между порядком и хаосом в полисе проходит сквозь каждого человека. В этом столкновении участвуют две стороны социума: политический разум и идиотическое безумие. Последнее снимается и нивелируется в полисе благодаря особым усилиям воспитания в сочетании с образованием человека. Эти усилия, как семена, упавшие на благодатную почву, не пропадают даром. Они произрастают и закрепляются в культурных нормах и ценностях социальной жизни, позволяющих полису реализовать свое полноценное существование. Образцом здесь становится человек, воспитанный в духе великодушия, который предоставляет себя, свои силы, свой талант в распоряжение всего сообщества. Современный цивилизованный человек формируется как особый культурно-исторический сплав, преемственно сочетающий в себе лучшие качества, присущие как родовой общине, так и цивилизованному социуму. Это наглядно подтверждается в том, что «Новоевропейские нации сформировались как новые формы солидарности, преодолевающие прежние локальные союзы, общины, роды и кланы. Однако они сохранили то главное, что всегда изумляло историков при анализе древнегреческого полиса,— способность свободных граждан Афин пожертвовать жизнью ради общего блага. В романтическом понятии народа культивируется это важнейшее государственное качество, ибо в условиях конкуренции и даже войны между государствами оно являлось самым главным оружием»^[2].

В общих чертах полис  представляет собой локальное целостное, самодостаточное, организованное, самоуправляемое образование, состоящее из городского порядка жизни. Хотя город играет ведущую роль в полисе, тем не менее, полис не сводится только к городу, ибо «полис – город и деревня одновременно[3]». Город является лишь предпосылкой, необходимой основой для возникновения полиса. Сущность полиса состоит в особом сочетании гражданской и государственной жизни людей. Поскольку полис состоит из свободных граждан, то гражданство по необходимости сублимирует идиотический образ жизни, а государство открывает широкий простор для всемерного воплощения политического образа жизни. Соединяя в себе гражданство и государство, полис не допускает устойчивой обособленности их существования, которая может эпизодически возникать, например, в случае гражданской или межгосударственной войны. Война либо разрушает прежний полис, либо полностью трансформирует его в совершенно другой.

Через механизмы гражданства полис предполагает в качестве реального только городской образ жизни, а село становится придатком города. Поэтому сельский образ жизни нивелируется полисом полностью. Государство же может включать в себя не только городской образ жизни, но в качестве подчиненной и сельскую форму жизни, которая при этом теряет самостоятельное значение, хотя и сохраняет свою самодостаточность. В полисе люди живут сообща, на основе общего разделения труда, порождающего множество разумно организованных, социально-дисциплинарных практик.

В современном обществе происходят интенсивные качественные сдвиги и изменения, затрагивающие судьбу каждой нации. Ведь «национальная жизнь непрерывна, но изменчива, она полна противоречий, но при этом сохраняется ее качественная определенность»[4].  В цивилизованной организации национальной жизни народов ведущую роль, безусловно, играют такие позитивные «машины» мегаполисной социализации, как правовое государство и гражданское общество. Эти «машины» не только формируют внутренний порядок национальной жизни народов, но и унифицировано выстраивают для них магистральное направление в развитии как единой современной цивилизации всего человечества.

В жизни народов современного Дагестана четко просматриваются две преобладающие тенденции динамичного развития – национально-этническая и религиозно-конфессиональная, обладающие разнонаправленными потенциалами социального согласия и солидарности в общественной жизни. Государство решает проблему выбора между этими тенденциями развития общества. В какой тенденции дисциплинарный потенциал социального согласия преобладает с точки зрения наиболее конструктивных перспектив развития человечества? Какие вообще тенденции развития цивилизации и в каких направлениях можно стимулировать государственными механизмами власти? Этот вопрос наглядно можно рассмотреть на примере развития в современном российском обществе столь сложных и важных этноконфессиональных процессов и связанных с ними конфликтов.

Россия исторически соединила в своей судьбе не только многие народы, но и многие религии, развивающиеся не всегда так гладко и не всегда – столь амбициозно, как это хотелось бы с той и с другой стороны. В теоретическом плане здесь можно обозначить две основные позиции. В первой позиции полагается, что этноконфессиональные конфликты генетически связаны с природой самого общества и имеют естественно-историческое происхождение. Во второй позиции утверждается, что этноконфессиональные конфликты возникают не самопроизвольно, т.е. не естественно-историческим путем, а на определенном этапе развития общественно-исторической практики, в результате столкновения политических целей и интересов, пересекающих этническую, конфессиональную, экономическую и другие сферы жизни общества. Обе позиции можно полагать в качестве исходных оснований для анализа данной проблемы. 

     Происхождение этноконфессиональных процессов во многом обусловлено характером и содержанием взаимодействия этнического и конфессионального начала в жизни общества, которые представляют собой функционально асимметричные способы социального бытия людей. Эти способы на разных этапах развития и в разных регионах могут быть как в гармоническом  сочетании, так и в хаотическом разладе между собой, доходящем до открытого конфликта. Если конфессиональность предполагает формально упорядоченный механизм иерархического  функционирования со строгой, линейно-дихотомической регламентацией образа жизни, то для этнического начала более существенную роль играют неформальные, традиционно-нормативные механизмы нелинейного, многозначного, обыденного самоуправления.

     Этнические и конфессиональные процессы осуществлялись в истории любого народа не обособленно друг от друга, а в существенной взаимной детерминации. Поэтому их можно четко отделить друг от друга лишь теоретически, но в истории они обычно существуют в синкретическом виде, что и вызывает значительные методологические проблемы и трудности в их исследовании. Общая этноконфессиональная тенденция в развитии общества, взятая в целом, понимается здесь как равнодействующая во взаимодействии множества этнических и конфессиональных процессов, происходящих одновременно и детерминирующих друг друга. В конкретно-исторических формах могут выделяться и разные специфические этноконфессиональные тенденции, которые, соответственно, конституируются и классифицируются по разным основаниям, с выделением тех или иных видов, типов, модификаций и др. особенностей  проявления. Любой этноконфессиональный процесс представляется как особый результат осуществления человеческой деятельности, в котором этнический фактор рассматривается в качестве носителя, предполагающего в себе возможность формирования и выбора конкретных конфессиональных ценностей и ориентаций.

Специфику современных этноконфессиональных процессов можно выразить на основе исследования структурного синтеза и функционально-динамического взаимодействия между этнической и конфессиональной составляющими общественной системы. При этом необходимо учитывать, что если этногенез (совокупность процессов этнического развития) претерпевает в современных условиях значительные динамические перемены как содержательного, так и формального порядка, то конфессиональное содержание  сохраняет более прочную относительную устойчивость. На деле это означает, что теоцентрический подход постулирует блокирование таких тенденций этногенеза, которые не соответствуют идеалам конфессиональной идентичности.

     Развитие конфликтного содержания этноконфессиональных процессов в современных условиях существенно зависит от характера и направленности происходящих перемен в духовной культуре и сознании народа. Важную роль здесь играет традиционная, менталитетная специфика этноконфессиональной идентификации. Этноконфессиональная культура как система общепринятых ценностей и символов веры, как согласованная структура смыслов и образцов поведения, содержит определенные представления о себе в целом, о своем месте в мировой культуре. В таком многонациональном обществе как Россия, с господствующей  конфессией, не являющейся общей для всех народов, могут формироваться  несовместимые стереотипы социального воспроизводства межэтнической интеграции и дифференциации, которые складываются независимо от форм конфессионального единства. Эти стереотипы могут быть как созидательными, так и разрушительными  для ментально-символического содержания конфессионального сообщества.

     Кроме того, в условиях глобализации происходит интенсивное разрушение если не всех, то многих исторически сложившихся типов этноконфессиональной идентичности. А ряд исследователей постмодернистской ориентации вообще полагают, что теперь идентификация любого субъекта, в том числе и этноконфессионального, больше не может сохранять  традиционную историческую устойчивость. Она в целом является настолько изменчивой и податливой, что ее можно менять под любые цели и задачи жизнедеятельности. Отсюда следует, что  в таком современном обществе как Россия можно искусственно создавать произвольную иерархию ценностей, в которой будет технологически воспроизводиться любой идеологический образ или идеал даже самой причудливой идентичности, который будет навязываться через средства массовой информации и через систему массового потребления. Такое пронатуралистическое понимание общественной жизни преподносит сущность этноконфессиональных конфликтов достаточно податливой для широкоформатного и гибкого манипулирования в системе современных политических технологий, чего нельзя предпослать в отношении к теоцентрическому  толкованию этноконфессиональной субъективности.

Цивилизованный образ жизни стал господствующим в современном обществе благодаря тем первым плодам и результатам, которые люди получили от механизмов гражданского общества. Однако, как предмет познания, имеющий особую политическую и идеологическую ценность, институт гражданского общества вызывает споры в социальной философии и гуманитарных науках. Цивилизация как историческая реальность существует давно, с античных времен, а гражданское общество как социальный институт только нарождается. Однако без учета гражданского общества нельзя правильно понять и современную цивилизацию как  полноценную теоретическую реальность познания. В институте гражданского общества она получает «второе дыхание» своего развития и, как бы только начинает становиться в своем истинном «предназначении». Здесь предпринимаются разные теоретические попытки конструирования предметно-проблемной области, в которой можно было бы более удачно, адекватно и ближе к истине расположить эту историческую реальность.

В цивилизованном обществе социальные формы взаимодействия людей складываются на основе культурных образов национальной жизни. Если натура традиционно строила жизнь общества на основе избирательной «заботы о себе и о ближнем», то культура – это «молох», заботливо перетирающий вокруг себя все социально-историческое сущее. Этот «молох», подобно Левиафану, делает мир удобоваримым для человека. Каждый зов природы цивилизация преобразует и ориентирует в том направлении, которое задается культурными формами общественной жизни и разумными способами человеческого существования.